В туманы-сарафаны наряжено мной лето,
Разбуженное свежестью земной.
И солнечную россыпь оно вплетает в косы,
Тропинкой стелется рассветный луч за мной.
Такая у меня затея – сегодня я играю в фею,
Порхая по лесам зеленым без человеческих забот.
И не хочу прихода ночи, ведь ночью фея спать захочет.
А завтра вдруг забудет, как делать волшебство.
Неспешной тенью бродишь ты,
Шепча любовные признанья.
Ища душевной теплоты
И пониманья мирозданья.
Но тишина тебе в ответ
Не шепчет и не отзовется.
И сердце бьется словом "нет".
На краешке восхода солнца.
Закрыт восток густыми облаками.
Они рассеятся под утро понемногу.
Ты долго собираешься в дорогу.
И не решишься выйти со двора...
Еще вчера хотел ты мир покинуть старый.
И броситься в объятья новой жизни.
Но держит взглядом, полным укоризны
Кот на подушках твоего дивана...
Опять сомнения одолевают,
Куда, зачем и надо ли мне это?
Но сам уже не хочешь знать ответа.
И рядышком с котом ложишься спать...
Заблудившийся дождь постучался в окно
И спросил у меня - где же в осень дорога?
Рассказал, что на улице было темно,
И его унесло от родного порога.
Как он очень хотел возвратиться назад,
Снова бегать по листьям осенним пожухлым.
Вновь увидеть родной сентября листопад
Что с берез опадал нежным золотом тусклым.
Почему же он здесь? И зима тоже где?
Может блудит в апреле еще не наставшем?
Нет зимы в ноябре, нет зимы в декабре.
Может в марте осталась, спьяна загулявши?
Что сказать мне дождю? Что и я зиму жду?
С лучшей в мире подругой бессоницей-злюкой.
Дождь вздохнул "Ну я лучше пойду..."
"Да, иди... своей зимней дорогой..."
Звонкий колокольчик лета
Затихает вдалеке.
Осень крадучись ступает
В платье, словно огоньке.
Небо утром примеряет
Серых облаков наряд.
Ветер вечером играет
Затевая листопад.
Скажем лету до свиданья.
И рукой помашем вслед.
Завтра осень приглашает
Нас на праздничный банкет.
Ты стал похож на старенького пса,
С уставшими потухшими глазами.
Ах, если б я тебе помочь могла
И вновь зажечь в собачьем сердце пламя.
Но старый пес не смотрит на меня,
И не дает уже на счастье лапу.
Он хочет, чтоб ушла я навсегда
И унесла с собою боль расплаты.
А одиночество стучит ему в висок –
Вчерашний день обратно не вернется.
И старый пес ложится на порог
Дождаться лишь восхода солнца.
Отзвенела зелень лета,
Осени колоколов черед.
Грусти нет, осталось эхо
От несбывшихся тревог.
Все пройдет, и боль, и радость,
Сердца стук и мыслей рой.
...ну какая это ж гадость -
Разговаривать с собой.
Хватит? А то у меня еще в закромах есть. Но лучше хватит. Чай не Бальмонт и не Марина Ивановна
Какие душевные стихи, вот не ожидал. Пшеницына, знаешь что. Тут как бы твой бенефис, давай лучше я в другой теме напишу соображения. Ближе к ночи и постараюсь лаконично) А пока спасибо
у меня орхидею на стенке у детей была задача сменить. Там Миша приложил свои художественные задатки и бабулин шыдевр дополнил маминым лаком. А потом папиным клеем приклеил бабочку, что в детском саду делал. Правда клей еще его трусы приклеил, но это уже концентуализм попер... И получилась не картина, а инсталляция... На стенке не держится. Трусы перекашивают.
у меня орхидею на стенке у детей была задача сменить. Там Миша приложил свои художественные задатки и бабулин шыдевр дополнил маминым лаком. А потом папиным клеем приклеил бабочку, что в детском саду делал. Правда клей еще его трусы приклеил, но это уже концентуализм попер... И получилась не картина, а инсталляция... На стенке не держится. Трусы перекашивают.
Странные бывают названия. Крысу какую-то назвали морской свинкой, а козявку божьей коровой... божественная говядина) Ну что в ней коровьего и христианского?))
Похоже у этих брачные игры
изначально название было заморская свинка. Эти животины у индейцев были домашними животными и выращивались на мясо и шкурки. Ну как у нас кролики. Европейские ученые на латыни их обозвали Cavia porcellus. Хбз почему. porcellus - это маленькая свинка, свинюшка. Ну стукнуло кому-то так ее зафиксировать. И они не крысы. Да, грызуны. Но не крысы. Хвоста нет.
у нас в младые годы сына жил такой морской свин Борюсик. Прожил добропорядочно всю свою пятилетнюю жисть. Милый добродушный зверек, я его любила нежно за его покладистость и доброту. Жил в клетке на кухне, клетка всегда была открыта и кот частенько у него гостевал. Кот спит в клетке, а Борюсик со мной чирикает-свиристит, что-то свое рассказывает.
божья коровка у французов - божья курочка, у англичан жук девы марии.
Думать об устройстве мира, изучать его - это в духе великой чести. Я, в какой-то мере, удостоился и получил независимость от судьбы и поступков окружающих, хотя не отрицаю свою ответственность перед ними, их потомками и даже предками. Меня угнетает понимание, что многое в моей жизни строится на работе других людей, поэтому сознаю, как им обязан. Я никогда не стремился к благополучию, роскоши и даже презираю их. Моё желание социальной справедливости, плохое отношение к связям и зависимостям, которые не считаю необходимыми, вынуждали конфликтовать. Я с уважением отношусь к личности, имею неодолимое отвращение к насилию и обезличиванию. Это сделало меня страстным пацифистом, отвергающим всякий национализм, даже выступающий в роли патриотизма. Неравенство, особенно за деньги видится мне таким же пагубным, как чрезмерный культ личности. Идеалом я считаю демократию, хотя недостатки демократической формы государства мне хорошо известны. Социальное равноправие и экономическое благосостояние каждого человека считаю приоритетной целью общества, управляемого государством. В повседневной жизни я типичный индивидуалист, но осознание незримой общности с людьми, ценящими истину, красоту и справедливость не позволяет чувству одиночества овладеть мной. Самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека - это ощущение таинственности. Оно лежит в основе религии и всех наиболее глубоких тенденций искусства и науки. Не испытавший этого ощущения кажется мне, если не мертвецом, то, во всяком случае, слепым. Интерес к непостижимому, чья красота и совершенство доходят лишь намёком и слабым эхо - вот моя религиозность. В этом смысле я религиозен. С изумлением строю догадки об этих тайнах и смиренно пытаюсь осмыслить структуру сущего.
Это обращение Эйнштейна было издано (1932) немецкой "Лигой человеческих прав" на патефонной пластинке.