Критика:

Случилось до смешного наоборот. Музыка Сильвестрова, по большей части писавшаяся в стол или для редких западных исполнений, сработала как механизм замедленного действия. Взорваться ей было суждено благодаря пристальному вниманию единичных, но авторитетных музыкантов, таких как статусный московский пианист Алексей Любимов или дирижер Роман Кофман, в 1980-е записывавший на свой страх и риск симфонии, во время скромных премьер которых местный филармонический завсегдатай ерзал на стуле с вопросом: "Почему так долго, скучно и все время одно и то же?". И, наконец, скрипач Гидон Кремер, популяризацией всего двух сочинений Сильвестрова сделавший для его мирового признания больше, чем вся советская Украина, опубликовавшая в годы торжества соцреализма считанное число авторских партитур.
На Украине композитор все-таки дождался статуса пророка в своем отечестве. Его записали в разряд живых классиков и вручили Шевченковскую премию. Мода на его музыку среди исполнителей растет, а качество их интерпретаций композитору, даже в годы безвестности до изнурения требовательному, как ни странно, все больше нравится.
Исповедуя абсолютную уверенность в собственной эстетической правоте, Валентин Васильевич все глубже погружается в эфемерные пространства бесконечно гоняемых по фортепианной клавиатуре тривиальных созвучий, из которых, кажется, он уже не вынырнет никогда. И ратующих за технический прогресс профессионалов от искусства это так же бесконечно раздражает. Впрочем, ирония ситуации заключена как раз в том, что суммарному потенциалу их творческих усилий не превзойти и одного пика сильвестровских удач.
Интернет