ИНТЕРВЬЮ Людям творческих профессий в эмиграции приходится несладко. Суровый быт вынуждет артистов, художников, музыкантов отказываться от любимой работы и переучиваться на более приземленные специальности. Но у каждого правила есть исключения, Костя Дворецкий относится к числу таких счастливчиков. Его оригинальные полотна успешно продаются и выставляются в престижных галереях и музеях, как в Европе, так и по всей Северной Америке. Журнал RW задал художнику несколько вопросов. - Вы москвич, росли в семье врачей и очень рано начали рисовать? - Всё правильно, я родился и вырос в Москве. И с детства находился в атмосфере разговоров на медицинские темы, поэтому неудивительно, что мечтал стать врачом. - Сколько Вам было лет, когда начали рисовать? - Рисовать любят все малыши. Наверное, мне было года четыре-пять. Родители заметили в этих рисунках нечто особенное и поощряли мои занятия. Когда я стал старше, они записали меня в художественную школу. Но к этому времени я уже и сам знал, что хочу заниматься серьезно, с педагогами. Поэтому без колебаний поступил в художественное училище, там готовили театральных художников, дизайнеров, реставраторов, но, помимо профессиональных дисциплин много внимания уделялось живописи и рисунку. Учёба в училище стала самым ярким впечатлением моей юности - в подростковом возрасте оказаться в самой гуще богемной жизни! Это было прекрасно! Даже лучше, чем в институтские годы в Строгановке. - А как сложилось после окончания учёбы? - Работал, писал картины. А лет через пять уехал в Канаду. - Вот так, взяли и уехали? Были какие-то причины для эмиграции? - Никаких особых причин не было. Очень хотелось посмотреть мир, узнать и попробовать что-то новое. В Москве мне все было ясно и понятно. Не хотелось погружаться в рутину. - Какими были ваши первые впечатления? – Я приехал в Торонто и испытал настоящий культурный шок. Я сразу почувствовал, что надо как-то о себе заявить, хотя бы для того, чтобы выжить. Понял я и другое: то, что пользуется успехом в России и Европе (а мои картины к тому времени уже продавались во Франции, Германии, Швейцарии), здесь не покупается. Это как языковой барьер, тебя не понимают, потому что говоришь на другом языке. Значит, нужно что-то делать, чтобы тебя поняли. И при этом получать удовольствие от своей работы. Это было очень серьёзное испытание. - Вы хотите сказать, что нужно -подстроиться к вкусам потенциальных покупателей, приспособиться к требованиям рынка? - Я не считаю, что понять требования рынка - это не правильно. Хотя, конечно, каждый может выбрать свой путь. Я не мог представить, как буду заниматься чем-то другим, хотел зарабатывать живописью, тем, что я хорошо делаю, тем, чему я учился много лет. По сути я художник-формалист, потому что всегда иду от формы. Мне нравится творческий процесс, мне нравится держать в руках кисти, видеть перед собой холст. Знаю много очень хороших художников, не очень удачливых в коммерческом плане. Естественно, им приходится искать другую работу, а рисовать в свободное время. Я никогда не хотел, чтобы это со мной произошло. - И Вы изучили язык живописи, который был бы понятен здесь, в Северной Америке? - Да, и мои работы нашли своих покупателей. - Некоторые ваши работы завораживающее зрелище, парящие в воздухе, бегущие, прыгающие и летящие люди. Вы как будто стремитесь остановить мгновение - в полёте, в рывке, в прыжке. У этой серии есть своя история? - Мой первый прыгающий мальчик получился совершенно случайно. Меня увлекла возможность "ломать" анатомию тела в движении, изображать какие-то анатомические казусы. Отсюда и многообразие полотен, как Вы выразились, одной серии. Кстати, и с коммерческой точки зрения это были очень перспективные проекты. - У вас есть ученики? - Да, я немного преподаю живопись в колледже Max the Mutt. - Вы придаете этому большое значение? Вам важно видеть, что вложили в студента какую-то частичку своего искусства? - Вложил, наверное, неправильное слово. Я ни в кого ничего не вкладываю. Я открыт, берите что хотите... Но когда видишь, что человек понял, что ты ему говоришь и сумел взять именно то, что ты хотел, с нужной полки - это очень приятное ощущение. Даже настроение поднимается. - Вам никогда не приходилось с кем-то сотрудничать, делать какие-то совместные работы? - Конкретных мыслей не было, но, в принципе, я не против каких-то интересных форм сотрудничества. С людьми вообще работать интересно, мне люди нравятся. Но должно быть правильное время, совпасть какие-то компоненты, интересы должны совпасть. Мне сейчас, наверное, это будет тяжело. - А что Вы испытываете, когда остаетесь с полотном один на один? - Это совершенно особое ощущение. Ты как-бы переходишь в иной мир, в иную плоскость, вне времени и пространства... Это когда всё получается, конечно. - Насколько для вас важно, чтобы "получалось"? - Очень важно. Ощущение роста оно не всегда чувствуется, его надо отслеживать. Я иногда смотрю свои старые работы и думаю: вот что-то уже получилось из того, что тогда не умел, а что-то ещё нет. Это, наверное, самое главное для художника: все время ставить себе какие-то маленькие (ну, или большие) задачи и к чему-то стремиться, иначе творчество превращается в производство. - Ваша карьера сложилась удачно... - Мне трудно ответить. Я вообще человек момента. Иногда бывает, что кажусь себе успешным художником, иногда же думаю, что лучше бы стал врачом.
