БИОГРАФИЯ КАРУЗО В СЕРИИ "ЖЗЛ" До недавнего времени "ЖЗЛ" не баловала читателей книгами об оперных певцах, и вот недавно вышла книга о Карузо. Ниже беседа с её автором, доцентом Санкт-Петербургского университета культуры и искусств Алексеем Булыгиным. - Алексей, разве про Вашего героя еще не все написано? Зачем нужна еще одна книга о Карузо? - Я тоже считал, что про Энрико все написано и все известно. И даже неосмотрительно подписал с издательством договор всего на полгода. Однако когда углубился в тему, выяснилось, что тот образ, который живет в нашем сознании благодаря фильмам о Карузо и книгам на русском языке, не имеет к реальному человеку практически никакого отношения. Карузо, который мне открылся после двухлетнего дотошнейшего изучения его биографии - это совсем другой образ, нежели тот, который представлялся ранее. Надо сказать, что в артистической жизни Карузо практически не существует "белых пятен". Здесь все ясно. Но то же самое никак нельзя сказать о личности и "внесценической" жизни Энрико. Здесь, как раз, все было крайне запутанно. Практически все биографы вынуждены были "ретушировать" отдельные эпизоды его биографии, либо вообще о них не упоминать. Например, своеобразное "вето" было наложено на тему взаимоотношений Карузо с женщинами - все, кроме Ады Джакетти и Дороти, либо поминались мимоходом, либо вообще не поминались. А это приводило к тому, что из жизнеописаний Карузо исчезали большие (иногда многолетние) событийные пласты. Так случилось, например, с продолжительным романом Энрико и американки Милдред Мефферт, разрыв с которой в свое время бурно обсуждался в прессе. Тем не менее, ее имя вплоть до недавней поры ни в одной книге о теноре даже не мелькало. Один из важнейших (и драматичных) сюжетов моей книги связан с взаимоотношениями Энрико с сестрами Адой и Риной Джакетти. Мне всегда казался малопонятным тот факт, что Ада, гражданская жена Карузо, мать четырех его сыновей (двое умерли, едва родившись), сбежала от него с любовником-шофером - в тот момент, когда Карузо был уже признан самым значительным тенором своей эпохи. Сам Карузо, а вслед за ним и его биографы списали случившееся на "развратность" и "неблагодарность" многолетней спутницы певца. На первый взгляд, это может показаться правдоподобным. Чезаре Ромати, шофер Ады, был высоким статным красавцем, полной противоположностью Карузо, обладавшего, по словам Алехо Карпентьера, внешностью "неаполитанского трактирщика". Можно понять, почему Ромати стал любовником Ады, но были не слишком понятны причины ее бегства: во-первых, с любовником она вскоре рассталась, во-вторых, она искренне любила Карузо. И лишь недавно удалось установить, что Ада Джакетти решилась на столь отчаянный шаг - порвать с любимым человеком, детьми, налаженным бытом, комфортом, богатством - только тогда, когда поняла, что у Энрико был в разгаре роман с… ее сестрой Риной! И ни одна из сторон отнюдь не собирается его прекращать. Именно это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения несчастной женщины. А Рина Джакетти, о чем также, кстати, обычно умалчивалось, стала второй по счету "гражданской женой" Карузо, причем их "брак" продолжался семь последующих лет. - Книгу Вы, надо полагать, изначально адресовали русскому читателю. Приходилось ли в расчёте на него иначе "распределять тени" по сравнению, например, с зарубежными биографиями? - Это очень интересный вопрос. Здесь важно учитывать следующее. До недавнего времени любая книга о Карузо оказывалась вовлеченной в острый "американо-итальянский конфликт" за право считать великого певца "своим", и у каждой из сторон были свои аргументы. Дело в том, что, итальянец до мозга костей, Энрико выступал на оперных сценах своей родины всего восемь лет. С 1903 года он пел в Италии всего дважды, хотя почти каждый год ездил туда на отдых. Бoльшая часть его сценической жизни - семнадцать лет - прошла в США, где полагали, что их страна дала этому, действительно, выдающемуся тенору гораздо больше, нежели статус знаменитого, или даже, великого, певца. Именно в США он стал "Великим Карузо" - одним из самых популярных в мире людей, которого любили вне зависимости от достижений на оперной сцене. Именно в Америке Энрико достиг наивысшего расцвета не только как вокалист, но и как актер. Что же касается личной жизни, считают сторонники "американской" версии, то если главный "итальянский" роман Карузо - "гражданский" брак с Адой Джакетти - закончился катастрофой, то именно в США Карузо впервые обрел настоящее, хотя и очень недолгое семейное счастье. И умер, он, в конце концов, не в США, где могли, как некоторые до сих пор полагают, спасти ему жизнь, а в Неаполе, где итальянские врачи оказались бессильны что-либо сделать (обвинение, к слову сказать, несправедливое - на тот момент Энрико, увы, был уже обречен…) Американцы в связи со всем этим вполне резонно могли считать (и действительно считают) его "своим". Итальянцы со своей стороны утверждали, что именно их страна подарила миру "короля теноров": здесь он родился, получил вокальное образование и достиг наилучшей певческой формы; в Америке же, согласно их представлениям, его талант постепенно угасал, а голос изнашивался. Многие в Италии полагали, что долгое пребывание в Америке привело Карузо к постепенной деградации как певца и пагубно отразилось на его личности. Женитьба на американке в этом смысле стала в глазах большинства соотечественников тенора своеобразным апофеозом его "отступничества". Ко всему прочему, итальянцы именно на Америку возлагали ответственность за безвременную кончину "легендарного неаполитанца": вскоре после смерти Карузо стало известно, что его, по сути, погубил американский "чудо-доктор" Филип Горовиц. "Американская мечта", столь ярко представленная путем Карузо от бедного неаполитанского мальчишки до едва ли не самого высокооплачиваемого на тот момент человека в мире, обернулась в итоге "американской трагедией" - во многом, по мнению части итальянцев, как возмездие за утрату связей с "истоками". Таким образом, любая из книг о Карузо до недавнего времени была с совершенно определенным "уклоном" и предельна тенденциозна: одни факты игнорировались, другие подавались в совершенно искаженном освещении. Мне кажется, именно русскому читателю представилась возможность впервые посмотреть на Карузо вне какой-либо "конфессиональной" заинтересованности. В своей книге я старался отмежеваться от любой тенденциозности и представить Карузо вне изначально заданной "концепции". При этом осветить факты жизни Энрико исходя из внутренней логики его крайне противоречивой личности. - В массовом сознании образ великого певца, пожалуй, связан с фильмом "Великий Карузо". Что Вы, как биограф, можете сказать об этом фильме? - Этот фильм как раз и оказался в эпицентре борьбы Америки и Европы за Карузо, и лучше всего рассказать о нем в контексте этого "противостояния". В 1951 году, спустя тридцать лет после смерти Энрико, на экраны вышли два посвященных ему фильма: в Америке - "Великий Карузо", в Италии - "Энрико Карузо: легенда одного голоса". В титрах первого из них значится, что в основе сценария лежит книга Дороти "Энрико Карузо, его жизнь и смерть". Однако, на самом деле, это был всего лишь рекламный ход. Ни к этой книге, ни к образу и реальной жизни великого тенора, ни к истории его брака с Дороти фильм не имеет ни малейшего отношения - за исключением двух-трех, скорее, анекдотичных эпизодов. Перед нами "классическая" сентиментальная история в стиле слезливых мелодрам, главный герой которой почему-то носит имя "Карузо". Его роль исполнил американец итальянского происхождения Марио Ланца, по сути, никогда не бывший профессиональным оперным певцом (оперная карьера Ланцы включает лишь два, и то не очень удачных, выступления в роли Пинкертона в "Мадам Баттерфляй" в Опере Нового Орлеана в 1947 году; таким образом, название одного из фильмов с участием Ланцы, "Любимец Нового Орлеана", звучит довольно двусмысленно). Как ни уверял Ланца, что он тщательно изучал все, что связано с Карузо - его голос, манеру, даже походку, - в фильме ничего не напоминает о реальном человеке и певце (меньше всего - как раз голос Ланцы, который, несмотря на красоту тембра, даже бессмысленно сравнивать с карузовским). С первых дней демонстрации в Америке фильм имел бешеный успех, который еще более возрос после того, как Ланца в течение года после премьеры разъезжал по разным штатам с концертной шоу-программой "Великий Карузо". В сознании зрителей имена певца, исполнившего заглавную роль, и самого Энрико оказались рядом. Ланцу тут же окрестили "американским Карузо", в чем, к слову сказать, можно увидеть весьма сомнительный комплимент Америке… Впрочем, вполне возможно, в таком понимании, кто является "новым Карузо", отразился сформировавшийся под воздействием массовой культуры новый менталитет: "Карузо сегодня" - это уже не оперный певец, обладатель феноменального голоса и большого репертуара, а поющий в микрофон шоумэн, развлекающий публику "хитами" и эстрадными трюками… Успех "Великого Карузо" был официально закреплен "Оскаром" (в номинации "лучший звук"), и на многие последующие годы фильм утвердил в сознании зрителей… абсолютно искаженный образ Карузо! Удивительнее всего, что это произошло с благословения Дороти Карузо, которая, конечно, лучше других знала, насколько фильм далек от истинных событий и от образа ее любимого "Рико". Увы, ее участие в создании этой ленты объясняется весьма меркантильными мотивами. В 1948 году кинокомпания "MGM" заплатила 100 тысяч долларов и приобрела авторские права на книгу Дороти о Карузо. Большая часть этой суммы досталась автору. Используя имя вдовы Карузо и ее книги о муже, ставшей бестселлером, продюсеры надеялись привлечь повышенное внимание к фильму, что, собственно, и произошло. Таким образом Дороти оказалась своеобразной соучастницей грубой фальсификации как личности, так и биографии мужа. Через год после выхода фильма Энрико Карузо-младший и его сыновья Энрико и Роберто, живущие в Америке, выступили против его демонстрации, заявив, что он оскорбляет память их великого предка. Однако это заявление, естественно, ни на что повлиять не могло - разве еще больше усилило конфронтацию итальянских и американских потомков Карузо. На родине тенора "Великий Карузо" вызвал немалое возмущение и даже одно время был снят с показа. Тем не менее, несмотря на все минусы, этот фильм в немалой степени способствовал возрождению интереса к опере во всем мире; многие современные певцы вспоминают об огромном впечатлении, которое на них произвела в детстве эта кинокартина. Именно после нее, например, Хосе Каррерас, совсем еще тогда юный, принял решение стать оперным артистом. Практически одновременно с появлением на экранах "Великого Карузо" в Италии также вышел фильм, посвященный "королю теноров" - "Энрико Карузо: легенда одного голоса" (другое название - "Молодой Карузо"), снятый по мотивам романа немецкоязычного писателя Франка Тисса "Неаполитанская легенда". По сути, ценность фильма с биографической точки зрения определяется одним словом названия: легенда. Легенда - прежде всего, потому, что главный герой в фильме представлен как некий вокальный феномен, с малолетства покоряющий окружающих своим необыкновенным голосом. Правда же заключается в том, что Карузо как раз не обладал изначально данными, которые позволили бы предсказать ему хоть какую-то успешную карьеру. Опытный вокальный педагог, маэстро Верджине пренебрежительно отзывался о голосе юного ученика и с большой неохотой уделял ему хоть какое-то время. Феномен Карузо не в том, что он уже с детских лет имел чудесный голос, а в том, что, имея поначалу голос довольно скромный, он за счет неустанной работы добился идеального раскрытия всех своих природных (и скрытых долгое время) возможностей и стал в итоге величайшим тенором ХХ столетия. Все же остальное - из разряда "легенд", не более того. Насколько изысканный, с аристократичными манерами актер Эрманно Ранди, исполнитель заглавной роли, не похож на реального Энрико, настолько весь сюжет "Молодого Карузо" далек от его подлинной биографии. Это очередной набор мифов о теноре, вмонтированных в романтический и абсолютно фантомный сюжет. Единственное, чем этот наивный фильм может быть сегодня интересен, так это итальянским антуражем - реальными местами детства и юности Энрико, а также вокалом Марио дель Монако, которому выпала честь озвучивать "легендарного неаполитанца"... - Среди современников Карузо было немало теноров, не уступавшим ему в популярности. Почему именно Карузо стал своего рода певцом-символом? - Александр, я не могу с Вами согласиться. В 1910-е годы Карузо по популярности далеко превосходил не только всех современников-теноров, но и всех оперных певцов вообще. Популярность Карузо как человека и артиста не поддается описанию. Никто из оперных исполнителей ни до него, ни после, не имел такой славы и не удостаивался подобного рода внимания - даже самые великие примадонны, как, например, Аделина Патти. В последнее десятилетие жизни Карузо можно было наугад взять первую попавшуюся ежедневную газету любого крупного города Европы или Америки и хотя бы раз встретить там упоминание его имени (так, например, в архивных выпусках одной лишь "Нью-Йорк Таймс" о теноре можно найти более 3 500 статей!). В повседневной жизни Энрико постоянно испытывал целый ряд неудобств. Он практически не мог спокойно ходить по улице или посещать общественные места - повсюду его немедленно окружала толпа, не дававшая проходу. Так, Карузо очень любил кинематограф, но при этом вынужден был приходить туда с небольшим опозданием и занимать место в уже темном зале - в противном случае зрители столь бурно его приветствовали, что сеанс мог быть просто сорван. При его появлении в театре в качестве зрителя люди вскакивали с мест, устраивали овации, оркестр играл в его честь туш... Возможно, ни один монарх или президент того времени не удостаивался таких почестей, которыми чествовали Энрико. Во многом это связано и с тем, что, в отличие от других великих певцов, Карузо был не только крупным явлением в области оперного исполнительства. Его имя и образ со временем стали частью повседневной жизни миллионов его современников. Подавляющее большинство из них ни разу не видело Карузо на сцене. Но каждый день люди того времени могли прочитать о нем анекдот, какую-нибудь, чаще всего выдуманную историю, вникнуть в рецензию или просто посмеяться над очередным его шаржем, опубликованным в газете или книге. В эпоху, когда радио еще не стало фактом повседневной жизни, его голос доносился из граммофонов намного чаще, нежели чей-либо другой. Пластинки Карузо раскупались в масштабах, о которых не могли мечтать даже самые именитые из его коллег (Энрико стал первым в истории исполнителем, тираж записи которого сперва превысил сто тысяч, а позднее - в миллион экземпляров; этот факт был зафиксирован в "Книге рекордов Гиннеса", где Карузо фигурирует также и как самый высокооплачиваемый из всех оперных певцов). Был целый ряд певцов, по отдельным показателям превосходивших Карузо. Так, например, Бернардо де Муро и Антонио Паоли обладали более сильными голосами, нежели Энрико. Иполито Ласаро – куда более "сверкающими" верхними нотами, Джованни Дзенателло был более совершенен в драматическом отношении, а Алессандро Бончи многие отдавали пальму первенства в "белькантовом" репертуаре. Однако ни один из них (и множества других первоклассных вокалистов) не получил и сотой доли того признания, какое выпало Карузо. Энрико обладал каким-то уникальным набором качеств как вокалист и человек, которые выводили его из общего ряда артистов как таковых и делали его феноменом, аналогов которому найти невозможно. Нащупать этот "код", понять эту "комбинацию" я и пытаюсь в своей книге. - Часто с именами великих актёров и певцов связаны определённые стереотипы. Таково, например, расхожее мнение, будто во время пения Шаляпина трескались стаканы, хотя такого никогда не было. Существуют ли стереотипы, связанные с Карузо, и старались ли вы разрушить их в своей книге? - Собственно говоря, практически все жизнеописания Карузо до недавнего времени были одним большим "стереотипом". Один из самых главных, пожалуй, это то, что Карузо с самого начала обладал уникальным голосом. Этот стереотип поддерживается целым рядом "фактов" и историй, придуманных сторонниками этой "концепции". Вот классический пример. Некоторые биографы Карузо, например, В. Торторелли, рассказывают о своеобразном "благословении", которое он получил в то время от одного из самых выдающихся певцов XIX столетия - Анджело Мазини. Согласно этой версии, великий тенор после того, как услышал голос юноши, признался маэстро Верджине: "У вашего Карузо самый красивый голос, какой мне приходилось слышать за всю мою жизнь!... Анджело Мазини произнес приговор честно, одним духом. Это было первым официальным признанием Карузо, первой верной оценкой достоинств его голоса". Надо сказать, что подобные эпизоды "предсказаний" великого будущего ("в гроб сходя, благословил") присутствуют в биографиях очень многих знаменитых певцов. Они являются, скорее, как "канонический" элемент мифологизированной биографии - своеобразного "жития". Разумеется, далеко не все они достоверны. Несмотря на то, что Анджело Мазини действительно славился благородством в отношении коллег (вспомнить хотя бы его горячую поддержку Ф. Шаляпина, когда тот дебютировал в Милане в роли Мефистофеля!), приведенный выше эпизод откровенно "апокрифичен". По свидетельству очевидцев, голос юного Карузо во многих отношениях тогда был далек от совершенства. Продолжительное время у него были серьезные проблемы с вокальной техникой. Но многим хочется видеть "короля теноров" неким природным чудом, уже с юности обладавшим выдающимся голосом. У Энрико действительно была прекрасная физическая "база", но сам феномен "Карузо" возник за годы занятий с различными педагогами и непрестанной работы над собой. Это не было внезапно явленное миру чудо, как, например, в случае Хулио Гайярре или Титта Руффо (Руффо, например, еще до начала профессиональных занятий пением потрясал окружающих невероятным по красоте и мощи голосом; его первое появление на сцене стало сенсацией. Великий испанский тенор Франсиско Виньяс, выступавший с ним в "Лоэнгрине", сказал тогда дебютанту, что никогда до этого не слышал такого феноменального баритона). То, кем Карузо в итоге стал - результат долгого и нелегкого пути, на котором было множество трудностей. Незаурядная сила воли, обуздывавшая, в первую очередь, несколько легкомысленный характер и сангвинический темперамент Энрико, поддержка близких и заинтересованных в нем людей, правильная оценка природных возможностей голосового аппарата и хорошая школа - все это в совокупности позволило тенору примерно за десять лет стать по-настоящему выдающимся певцом. - Карузо выступал в России, пел и записывал сочинения русских композиторов, среди его партнёров были русские певцы. Затрагиваете ли Вы отдельно вопрос о взаимоотношений Карузо с русской публикой, русской музыкой, русскими коллегами и конкурентами, в зарубежный биографиях по понятным причинам особо не освещавшийся? - В моей книге есть отдельная глава, которая так и называется: "В России". В течение двух сезонов, которые Карузо провел в нашей стране, он пел в составе итальянской труппы, так что русских партнеров у него тогда не было. Он общался преимущественно с соотечественниками - Анджело Мазини, Маттиа Баттистини, Луизой Тетраццини, Витторио Аримонди. Ездила с ним в Россию и Ада Джакетти. Пел Энрико и на приеме у Николая Второго. Карузо был потрясен роскошью дворца, но русский император его разочаровал. Это был первый из действующих монархов, которого он видел в непосредственной близости и для которого он пел. В воображении Энрико представлял царя каким-то огромным существом, солидным и важным. Этот образ совсем не вязался с тщедушным обликом русского императора и его напряженным озабоченным лицом. По окончании концерта Николай поблагодарил тенора и подарил ему золотые с алмазами запонки, а Аде преподнес пару пасхальных яиц работы Фаберже. В России Карузо впервые перенес тяжелую болезнь, которая заставила тенора многое переосмыслить в жизни, в первую очередь - более внимательно относиться к голосу и здоровью. С русскими вокалистами Энрико выступал позднее - с Шаляпиным, Неждановой, Фелией Литвин, Лидией Липковской. О каждой из таких встреч я пишу отдельно. Что же касается "конкурентов", то у Карузо среди русских теноров их просто не было. Правда, Дмитрий Смирнов, например, видел себя таковым и именно "интригами" Карузо объяснял тот факт, что администрация "Метрополитен" разорвала с ним контракт. Но это мнение продиктовано не более, нежели обидой нашего соотечественника на неудачи, постигшие его в Америке. При всем уважении к Дмитрию Алексеевичу, нужно сказать, что "соперником" Карузо он не мог стать ни при каких обстоятельствах. - За столетие, отделяющее нас от Карузо, на оперной сцене появилось много великих теноров. Каким же образом Карузо удалось, несмотря на это, до сих пор оставаться тенором-эталоном, символом? Давайте послушаем, что об этом говорят сами тенора - возьмем хотя бы знаменитую (увы, поредевшую) троицу: - Я полагаю, - размышляет Пласидо Доминго, - что в каждом виде искусства есть свои идеалы, представленные какими-либо выдающимися фигурами. Художники, возможно, назовут имена Леонардо да Винчи или Гойи, композиторы - Бетховена или Моцарта, писатель скажет, что его вдохновляет творчество Шекспира, Сервантеса или Толстого. То же относится и к музыкантам. Если вы предложите дирижеру, инструменталисту, балерине или певцу назвать своего кумира, то в ответ услышите два-три имени - каждый назовет какие-то свои, чем-то ему близкие. Однако тенора в этом смысле исключение. У них есть единый бог, бесспорная и грандиозная фигура, признаваемая всеми без исключения. Это, конечно, Энрико Карузо. Тот факт, что один человек столь долгое время считается лучшим тенором, абсолютно уникален. Имя Карузо знакомо всем - даже людям, которые ничего не знают об опере. Но более всего поразительно другое: на признании уникальности статуса Карузо сходятся и оперные фанатики! Нет, вы только представьте себе: где еще можно встретить такое, чтобы два неистовых поклонника оперы хоть в каком-то вопросе пришли к согласию?! С мнением Пласидо Доминго в целом солидарен и Хосе Каррерас. Правда, он объясняет своеобразие положения Карузо среди всех других теноров тем, что тот… и не был тенором! - У Карузо был очень "темный" голос. Если послушать записи таких баритонов, как Титта Руффо и Этторе Бастианини, то даже их голоса кажутся более "светлыми" и "легкими" по сравнению с карузовским. Я полагаю, Энрико был самым настоящим вокальным феноменом. Его можно было бы назвать "баритоном с верхним теноровым до"… Утверждение крайне спорное, однако показательное. Действительно, дистанция между Карузо и всеми прочими тенорами столь велика, что последним впору задаться вопросом: а одного ли они "цеха"? И тенор ли вообще их кумир?... Однако, несмотря на отдельные сомнения в вокальной природе Энрико, его особый статус остается неколебимым. "Золотой голос", "король теноров" - это по-прежнему "Великий Карузо". Нет сомнений, что такая ситуация сохранится и в последующие годы. Лучано Паваротти объяснял это следующим обстоятельством: - Сколько лет еще ни пройдет, Карузо навсегда останется современным певцом, так как именно он создал тот стиль тенорового пения, который мы и называем "современным". Его голос, его искусство бессмертны… Безвременная кончина Карузо создала его современникам-тенорам немалые проблемы. На следующий день после смерти Энрико его друг Антонио Скотти публично заявил: - Поскольку Карузо не следовал ни за кем, не может быть преемника и у него. Он являлся и навсегда останется самым великим, самым грандиозным среди всех теноров. Однако с этим были не согласны ни сами тенора, ни пресса, ни зрители. Все настолько привыкли к "королю", что его опустевший "трон" не давал покоя никому. Наследниками Карузо в роли первого тенора мира называли Беньямино Джильи, Эдварда Джонсона, Джозефа Хислопа, Джона Мак-Кормака, Джованни Мартинелли, Джакомо Лаури-Вольпи, Джулио Крими, Марио Чемли и Аурелиано Пертиле. Некоторые из них были отнюдь не против занять место великого предшественника, другие отметали любую мысль о сравнении с Карузо. Своеобразный итог этой гонки за "королевским троном" спустя многие годы подвел один из ее участников. В 1967 году Джованни Мартинелли на вопрос Эдди Смита о том, как тот оценивает положение Карузо среди прочих теноров, пристально посмотрел на него и ответил: - Если представить, что можно соединить в одном теноре все лучшее от Джильи, Пертиле, Лаури-Вольпи и меня, - то все равно - такой певец не был бы достоин даже шнурки Энрико завязывать!... Еще при жизни Карузо его имя стало нарицательным, олицетворяя высшую форму одаренности в вокальной сфере. Лучший комплимент тенору - это поставить его имя рядом с Карузо. Так, варшавского кантора Гершона Сироту называют "еврейским Карузо", Юсси Бьерлинга - шведским, Лео Слезака - австрийским, Карела Буриана - чешским, Йозефа Шмидта - немецким, Альфреда Пиккавера - "венским Карузо из Праги", испанца Антонио Кортиса и грека Косту Милону - "маленькими Карузо", Робертино Лоретти - "новым Карузо", Марио Ланцу - "американским Карузо". Позже этого же титула удостоился Ричард Такер, голос которого, кстати, Дороти считала наиболее напоминающим голос ее мужа (возможно, с этим обстоятельством связано то, что, когда Такер умер, траурная церемония проходила прямо на сцене "Метрополитен-опера" - случай уникальный в истории этого театра).
